Гении -- тоже люди. У многих из них были свои предрассудки, слабости и недостатки, иногда смешные, иногда странные...
Рассеянный с улицы Бассейной...
Были среди великих математиков люди, отличавшиеся рассеянностью, несмотря на страстную любовь к точным наукам. Например, сэр Исаак Ньютон, знаменитый английский математик и физик, вошел в историю табакокурения не столько из-за количества выкуриваемых им трубок, сколько из-за случая, когда он по невнимательности воспользовался пальцем своей невесты для того, чтобы потушить трубку.
Еще один пример его рассеянности. У него была любимая кошка, и чтобы она не мешала мяуканьем, когда желала выйти погулять, он прорезал в двери отверстие, а для ее котенка -- отверстие поменьше...
Не менее рассеянным был Галилей. Он провел первую брачную ночь за книгой. Заметив наконец, что уже светает, он отправился в спальню, но тотчас вышел оттуда и спросил у слуги:
-- Кто лежит в моей постели?
-- Ваша жена, сударь.
-- Господи, я и забыл, что вчера женился!
Вообще по части рассеянности ученые здесь вне конкуренции. Вот еще один курьез, случившийся с известным немецким историком Теодором Моммзеном. Однажды в поезде этот ученый муж рылся во всех карманах, чтобы разыскать очки. Маленькая девочка, сидевшая рядом, протянула ему их.
-- Спасибо, малышка. А как тебя зовут? -- спросил ученый.
-- Анна Моммзен, папа, -- ответила девочка.
Даст ли вата звук, падая на фарфор?
М. Горький в книге "Люди наедине сами с собой" рассказывает о чудачествах великих людей, которые ему довелось наблюдать, и эти люди -- отнюдь не безумцы.
"...Я видел, -- пишет он, -- как А. Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался -- совершенно безуспешно -- надеть его на голову вместе со шляпой. И я видел, как неудача раздражает ловца солнечных лучей, -- лицо его становилось все более сердитым. Он кончил тем, что, уныло хлопнув шляпой по колену, резким жестом нахлобучил ее себе на голову, раздраженно отпихнул ногой собаку Тузика, прищурив глаза, искоса взглянул в небо и пошел к дому...
Он же долго и старательно пытался засунуть толстый красный карандаш в горлышко крошечной аптекарской склянки. Это было явное стремление нарушить некоторый закон физики. Чехов отдавался этому стремлению с упрямой настойчивостью экспериментатора.
Л.Н. Толстой тихонько спрашивал ящерицу:
-- Хорошо тебе, а?
Она грелась на камне в кустах по дороге в Дюльбер, а он стоял перед нею, засунув за ремень пояса пальцы рук. И, осторожно оглянувшись вокруг, большой человек мира сего сознался ящерице:
-- А мне -- нехорошо.
Однажды кто-то застал Н.С. Лескова за такой работой; сидя за столом, высоко поднимая пушинку ваты, он бросал ее на фарфоровую полоскательницу и, "преклоня ухо" над нею, слушал: даст ли вата звук, падая на фарфор?"
Флобер сбрасывал все, что мешало ему есть...
Многие знаменитости любили вкусно и сытно поесть. Гюстав Флобер, автор "Мадам Бовари", в молодости считался писаным красавцем, но вскоре от красоты его осталось одно воспоминание, потому что он очень много ел и мало двигался. Ел он с такой жадностью, что друзья всегда выбирали в ресторанах укромные уголки или занимали отдельные кабинеты, чтобы посторонние не стали свидетелями безмерного обжорства "знатока женской души". Приступая к еде, Флобер снимал пиджак, отстегивал воротничок и манжеты, более того -- даже ботинки мешали ему поглощать пищу, он стаскивал и их.
"Ну и жрет же он!" -- писал другу немецкий писатель Жан Поль, автор нашумевшего в свое время романа "Геспер", делясь своими впечатлениями о визите к Гете в 1796 году. Многие современники этого "живого бога", каким он казался немцам, навещая его в Веймаре, также удивлялись непомерному количеству гусиного жаркого, которое уничтожал его превосходительство, и немалому числу форелей, которые подавались к десятичасовому завтраку. Поэтому Гете вскоре более походил своей статью не на бога, а на борова.
"Походка его медлительна, живот свисает вниз и выступает вперед, как у женщины на сносях, подбородок совсем утонул в шее... Щеки толстые, рот приобрел форму полумесяца, и весь Гете являет собой самодовольное безразличие, -- так описывал Гете, которому было тогда пятьдесят с небольшим, Карл фон Штейн, сын Шарлотты, возлюбленной поэта. -- Как жаль, а ведь он был красавец".
Много позже, когда обильные обеды, солидные полдники с прекрасными пирожными прямо от кондитера, плотные ужины с холодными закусками: раками, колбасами, языком, красиво разложенными на блюде, -- затягивавшиеся за полночь пикники, которые Гете устраивал в своем саду, регулярные возлияния привели вкупе с преимущественно сидячим образом жизни к разным нарушениям и болезням, он вынужден был умерить свой аппетит и снова постройнел. Что же касается Христианы, спутницы его жизни и впоследствии жены, которая также изрядно раздалась, то она так и не смогла исправить свою фигуру.
"Лучше умереть от шести пирожков, чем от двух!"
Рекордсмен-обжора среди известных личностей -- баснописец Иван Крылов. За один обед писатель съедал 3 тарелки ухи и 2 блюда расстегаев, минимум 4 телячьи отбивные, половинку жареной индейки, соленые огурчики, моченую бруснику, сливы, антоновку, Страсбургский пирог и гурьевскую кашу. Умер великий баснописец от заворота кишок.
В начале позапрошлого века на званых обедах в Петербурге подавали 4 блюда, но когда приглашали дедушку Крылова, непременно добавляли и пятое. Однажды он обедал у императрицы и не пропустил мимо себя ни одного кушанья. Сидевший рядом с ним Жуковский шепнул: "Откажись хоть раз, Иван Андреевич, дай императрице возможность попотчевать тебя!" -- "Ну а если не попотчует?" -- резонно заметил Крылов и продолжил методичное уничтожение пищи.
Как-то разболелся у Крылова живот, и на обед он попросил только щей и пирожки. Съел первый пирожок -- что-то показался горьким, второй -- тоже горчит. Внимательно осмотрел остальные и увидел, что они испортились: аж зеленью покрылись. Иван Андреевич поразмыслил и пришел к логическому выводу: если умирать, так лучше умереть от шести пирожков, чем от двух, и доел оставшиеся. Самое интересное, что у него мгновенно перестал болеть живот, и повеселевший Крылов отправился в клуб -- обедать.
Александр Дюма за обедом поглощал невероятное количество икры, рыбы, добавлял несколько жареных куропаток, 6 видов овощей и закусывал огромным куском сыра.
Брамс каждый вечер ходил в таверну, где съедал несколько тарелок тушеной кислой капусты со свиными ножками и колбасой и запивал тремя кружками пива.
Настоящим обжорой можно считать "короля музыки" Георга Генделя. "Музыкант способен съесть хоть сотню каплунов", -- так отозвался современник Генделя на известную всем страсть музыканта. Однажды, прощаясь с друзьями, Гендель сказал, что идет на ужин.
-- Надеемся, в приятном обществе? -- спросили те.
-- Разумеется, я и индюк!
-- Как, ты справишься с целым индюком в одиночку?
-- Почему в одиночку? -- ответил Гендель. -- С картофелем, овощами и, конечно, с десертом.
А кто не пьет?!
Карл Маркс и Фридрих Энгельс были не только борцами за счастье пролетариата, но и искушенными экспертами в области спиртного. Как-то, отвечая на вопрос анкеты "Ваше представление о счастье", Фридрих ответил коротко: "Шато-Марго 1848 года". Некоторые последователи ошибочно связывают это название с намеком на Великую Французскую революцию. В молодости Маркс часто попадал в кутузку за неумеренное потребление спиртного. Тайный агент полиции писал о нем: "В частной жизни этот человек крайне беспорядочен и циничен, он плохой хозяин и ведет богемный образ жизни. Туалет, прическа, смена белья -- все это для него события редкие. Любит выпить".
Фридрих Энгельс на шестом десятке спокойно укладывал под стол своих молодых собутыльников. Все обращали внимание на его красный нос. Гуляка Фридрих спокойно переходил на "ты" после первого стаканчика рейнвейна. Уже страдая старческими недугами, Энгельс писал: "Было бы горькой иронией, если бы мне на старости лет пришлось стать трезвенником". Впрочем, день своего семидесятилетия он встретил достойно: была компания, выпили лафиту, а потом 16 бутылок шампанского. Продолжалась пирушка до четырех утра.
Моцарт все последние годы жизни допивался до такой степени, что все время падал -- дома ли, на улице. Существует версия, что он и умер от того, что ударился виском о камень и заработал опухоль мозга.
Сказочник Гофман из спиртного черпал очередные сюжеты для своих книг. Он садился за рабочий стол, пил и все время смотрел в темный угол кабинета. Как только там появлялись "чертики", писатель хватал отдельные листы бумаги и быстро заносил данные о проделках нечистой силы. Из этого рождались произведения. Подобным же образом родился есенинский "Черный человек".
Российский царь Александр III, напившись, обычно ложился на пол и хватал всех проходивших мимо за ноги. Это было свидетельством того, что император явно навеселе. Свою супругу он опасался -- она запрещала ему пить. Вместе с начальником охраны и собутыльником Черевиным Александр придумал специальные отвороты для сапог, куда помещалась плоская семисотграммовая фляжка. Императрица все удивлялась: ведь присматривала же, муж спокойно играл в карты, спиртного не было -- и вдруг пьяный в зюзю! Умер царь от нефропатии на почве алкоголизма.
Боюсь, и все тут
Рассказывают, что знаменитый русский кинорежиссер Сергей Эйзенштейн больше всего на свете боялся сглаза. Кроме того, верил во всякого рода приметы, ничего не начинал в пятницу, особенно в черную, и в этот день никогда не выходил из дому. Кстати, хоронили Эйзенштейна в черную пятницу -- 13 февраля 1948 г.
Многие великие люди испытывали страх перед вполне обычными и безобидными вещами. Чайковский, например, до ужаса боялся мышей и привидений. Английский философ Томас Карлейль сильно бледнел и покрывался липким потом перед публичным выступлением. Павел I и Аракчеев боялись, что их отравят. Аракчеев всегда давал сначала кусок с тарелки собаке и даже наливал ей в блюдо чай и кофе из чашки. Михаил Суслов панически боялся быстрой езды и приказывал шоферу никогда не превышать скорость 60 километров в час. Зигмунд Фрейд всю жизнь не любил путешествовать по железной дороге, хотя ездил много и часто. Перед каждой поездкой его трясло как в лихорадке. А еще он очень боялся опоздать на поезд, и он являлся на перрон за час до отправления поезда.
Литературоведам хорошо известен такой факт: отец Маяковского умер от заражения крови. Страх заразиться передался сыну. Владимир Маяковский ставил свой бокал на шкаф, чтобы кто-либо по ошибке не отпил из него. Во все поездки он брал личный столовый прибор и ел только из него. В кармане он всегда носил мыльницу и, поздоровавшись с кем-либо за руку, немедленно шел мыть руки.
Немецкий философ Артур Шопенгауэр всю жизнь переживал, что его обокрадут, но не плагиаторы, а обычные воры и домушники. Чтобы защитить имущество, он прятал ценные вещи в собственной квартире, да так искусно, что их с трудом удалось найти после смерти Шопенгауэра по оставленному им описанию (на всякий случай он составил его по-латыни). Ложась в постель, клал под подушку шпагу и заряженный пистолет. Впрочем, воры в дом к философу так ни разу и не заглянули.
Пожалуй, единственным человеком, кому собственный страх пошел на пользу, был министр финансов Вронченко. Однажды, находясь на службе, он решил понюхать табаку, но так испугался неожиданного появления Николая I, что выронил табакерку. Царь заметил, что для верного подданного вполне естественно бояться своего государя. Вронченко был осыпан милостями и, несмотря на то что делал всевозможные нелепые и глупые распоряжения, на посту министра остался до конца своих дней.
Александр КАЗАКЕВИЧ
0 коммент.:
Отправить комментарий