"Юрий Васильевич Кондратюк (1897-1942 гг.). Один из пионеров ракетной техники... Независимо от К.Э. Циолковского и будучи незнаком с его исследованиями, оригинальным методом вывел основные уравнения движения ракеты. В рукописных и печатных работах 1919-1929 годов рассмотрел устройство ракет и двигателей, состав топлива, выбор оптимальных траекторий полета, устройство межпланетных промежуточных баз, способы возвращения на Землю и другие проблемы межпланетных полетов".
Человек-никто
Командир отделения Кондратюк пропал без вести в феврале 1942 года в бою за Кривцовский плацдарм на Орловском Выступе. У него не было высшего образования, квартиры, детей, приличного костюма... У него нет могилы.
Через несколько десятилетий после войны появилась идея: не было его самого. А было "облако в штанах", подпоручик Киже, Козьма Прутков, американец Джон Хуболт, профессор Ветчинкин, помещик Александр Шамрай и даже немец Вернер фон Браун. В израильском журнале "Кинор" утверждается, что Кондратюк -- это полтавский еврей Самуил Яковлевич Шингер, который погиб от фашистской пули.
Некий военком на запрос об участи рядового Кондратюка заявил, что если данный Кондратюк пропал без вести, то, значит, добровольно перешел к немцам, и следы его теряются в Аргентине. По более поздним версиям, следы его терялись в агентстве фон Брауна и в коридорах НАСА...
Вся эта неподражаемая логика получает безусловное право на жизнь -- особенно если знать, что настоящий Юрий Васильевич Кондратюк умер от туберкулеза 1 марта 1921 года. Имя этого киевского студента, "доживал" за которого совсем другой человек, выбито на постаментах двух памятников, на мемориальных досках, значится в названиях улицы в Полтаве, площади в Новосибирске, малой планеты и кратера на Луне...
Чужое имя стало главной собственностью полтавского уроженца Александра Игнатьевича Шаргея: эта "собственность", возможно, спасала его от смерти (до той поры, когда он облачился в обмотки ополченца), но стала проклятием всей его жизни. Будто сбылась примета -- не принимать подарки, взятые у мертвецов.
Паспорт
"Июня девятого (9) дня рожден, а июля 28 крещен -- Александр; родители: студент Киевского университета Игнатий Бенедиктович Шаргей и его законная жена Людмила Львовна...". Из метрической книги Полтавской епархии за 1897 год.
Как ни старались самоотверженные биографы, в жизни Шаргея больше загадок, чем достоверных фактов. Но того, что есть, достаточно, чтобы удивиться его странной, будто вывернутой жизни.
Мать Саши Шаргея сошла с ума, отец завел новую семью. Воспитывали ребенка бабушка и крестный. Гимназию мальчик закончил с серебряной медалью и без экзаменов поступил в Петроградский политехнический институт, но проучился всего два месяца. В ноябре 1916-го -- в самый разгар империалистической войны -- студента Шаргея отправляют в школу прапорщиков, а после -- на Турецкий фронт. Но с турками Шаргею повоевать не пришлось: в Петрограде свергли царя, потом главным калибром пальнула "Аврора"...
Бывший царский прапорщик пробирается в родную Полтаву через бурлящий Юг, по пути его хватают и мобилизуют в белую армию. Но из бывшего прапорщика получился удачливый дезертир. Саша скрывается в Киеве у мачехи и сестры. Через год в Киев входят деникинцы: как и тысячи мужчин, он поставлен под ружье под угрозой расстрела в случае отказа... Он бежит из санитарного вагона и скрывается в городке Смелы у знакомых.
В местечке Малая Виска родственники помогают ему устроиться механиком на уже национализированную мельницу. И там, в Малой Виске, произошло одно из самых главных событий в его жизни.
19 августа 1921 года заботливая мачеха Елена Петровна уговорила Сашу принять документы того самого Юрия Васильевича Кондратюка, студента, умершего от туберкулеза. Шаргей "помолодел" на три года и "сменил" малую родину Полтаву на город Луцк. С тех пор ни один из тех, с кем он жил, работал, воевал до самой смерти в 44 года, не услышал от него ни единого воспоминания о детстве и юности -- вообще о прошлом. Он стал человеком без биографии, в анкетах писал: "Отец -- чиновник, мать -- учительница", -- говорил, что родители рано умерли, он совсем их не помнит. Конечно, можно было бы "сделать легенду", но он панически боялся, что ее начнут проверять на достоверность... Саша никогда не видел и не знал настоящего Юру Кондратюка -- простор для легенды был ничтожно мал. Биограф Шаргея Б. Романенко считает, что он принял чужое имя, поскольку "самопожертвенно относился к своей мачехе и сестре Нине"... В поступке мачехи была изрядная доля практического смысла. К 24 годам Саша Шаргей накопил столько грехов перед Советской властью, что даже каждый из них, взятый в отдельности, грозил бедой: Шаргей служил в царской армии и дважды у белогвардейцев. Жили-то как на вулкане...
Чужое имя придавило Александра Шаргея, он бесконечно любил своих близких, но таскать в себе эту фантастическую ложь иногда не хватало сил. В 22-м году он решается на шаг, почти безумный, -- бежать в Копенгаген...
Его знакомая Татьяна Маркевич вспоминает: "Он решил идти пешком до границы... Дядя тогда работал на сахарном заводе по снабжению. Он попросил купить ему 10 кружек для питья воды... Юра купил мяса, как он там делал из него консервы, я не помню, была на работе. Юра мастерил консервы сам. Они были запаяны им самим белой жестью, и он сказал: "Вот и все, еды хватит, а деньги можно заработать... Все будет хорошо. Вернусь опять Сашкой!"
Вернулся он через четыре месяца, больной тифом, и -- Юркой. "Когда начал выздоравливать, он рассказал, что его задержали на границе, удивились его консервам, решили, что ненормальный, и отправили его по старому месту жительства".
"Мое место на небе..."
Шаргей настойчиво бежал от войны из одного вполне понятного и простительного стремления остаться в живых во что бы то ни стало. Он называл себя пацифистом, но его пацифизм не имел в себе ни капли политики. История, кажется, пролетала мимо него; он был поглощен совсем другим.
Известное изречение: "Все знают, что это невозможно, но находится один, который этого не знает, -- он-то и делает открытие" -- точно передает склад его души. Для Шаргея не существовало границы между фантазией и реальностью, и чем невероятней фантазия, тем сильнее страсть оживить ее, превратить в Вещь.
Вспоминая те времена с некоторой иронией, он напишет: "Мною были "изобретены": водяная турбина... гусеничный автомобиль... беспружинные, центробежные рессоры, автомобиль для езды по неровной поверхности и многое другое, вещи частью совершенного непрактичные, частью уже известные, частью и новые, заслуживающие дальнейшей разработки и осуществления".
Но главной стала идея полета в космос -- в первую очередь, из-за своего притягивающего "безумия". (Ведь тогда, в начале века, даже на "забронзовевшего" -- для нас -- Циолковского смотрели как на человека не совсем нормального.) Его первая работа -- рукопись в нескольких тетрадях -- была закончена им в 19 лет в Петрограде во время редких увольнений из школы прапорщиков. Она не опубликована до сих пор; известно лишь ее примерное содержание. Шаргей пришел к выводу, что вырваться за пределы земного притяжения можно на ракете с реактивным двигателем, поэтапно сбрасывающей баки из-под израсходованного топлива. Но самое важное -- он самостоятельно вывел формулу движения ракеты -- то, что сделал Циолковский еще в 1903 г. в книге "Исследование мировых пространств реактивными приборами". Работ корифея он почти не знал, но и Циолковский, и Шаргей пришли к одному результату совершенно разными путями.
"Вторичность" открытия ровным счетом ничего не значит (в конце концов, Шаргей пойдет дальше Циолковского) -- он только овладевал инструментарием для своей будущей работы. Из-за превратностей судьбы Александр Шаргей так и не получил высшего образования, до самой смерти Юрий Кондратюк формально не имел права даже на звание инженера...
Когда потребовалось, Шаргей самостоятельно и всего за полгода прошел университетский курс высшей математики. В 1918-19 гг. появляется на свет его первый "почти настоящий" труд со слегка неуклюжим названием -- "Тем, кто будет читать, чтобы строить", в котором космические пророчества обретают ясно различимые черты. Обрывки цитат напоминают то, что сейчас известно даже замшелым дилетантам. "Выходить из камеры снаряда [рекомендуется] в больших или меньших подобиях водолазного костюма..." "Выгодно поступать так: первоначально отправлять с Земли базу с запасами, но без людей... а потом уже отправлять снаряд с людьми..." Там же -- идея малого взлетно-посадочного аппарата, предвестие будущего лунного модуля...
Книга "Завоевание межпланетных пространств" вышла в январе 1929 г. в Новосибирске тиражом 2000 экз. на средства автора под редакцией профессора В.П. Ветчинкина. Почти весь тираж разошелся по друзьям и сослуживцам инженера Кондратюка, отдельные экземпляры были отосланы для рецензирования К.Э. Циолковскому, профессорам Н.А. Рынину, Я.И. Перельману...
И о нем заговорили в иностранных и советских научных публикациях. С Константином Эдуардовичем, живым богом ракетчиков того времени, Кондратюк состоял в переписке: мэтр слал ему свои труды, он -- письма, в которых удивлялся "сходством нашего образа мыслей"... Циолковский с высоты своего положения признавал оригинальность самоучки. "Вероятно, что Кондратюк работал, не зная моих трудов. Это очень энергичный молодой человек".
Вот что говорят о Кондратюке те, кто читал его книгу:
"Никто из классиков, советских и зарубежных, того времени не представлял себе так четко, как он, начало космической эры. В чем отличие Кондратюка от других? Он первым связал воедино два вопроса: торможение в атмосфере и тепловую защиту экипажа. У других этого нет. Он показал, что надо иметь не весь закрытый аппарат, а некий щит впередистоящий, мощный в тепловом отношении... Он первый сообразил, что в этих условиях нельзя управлять так, как всеми самолетами, -- не рулями высоты, а по крену, поворачивая аппарат то "вверх ногами", то "лбом"... Как он до этого дошел, додумался, меня поражает до сих пор: и до него, и после все думали по-другому. Он объяснил процесс: условия теплозащиты требуют, чтобы угол атаки не менялся... Что поражает: именно так сделан "Союз" и другие -- американские и советские -- космические аппараты".
Академик Борис Раушенбах.
"Он предложил измеритель ускорения... -- то, что было реализовано в первых же ракетах, -- систему контроля топлива в баках... Он рассмотрел теплозащитное покрытие для возвращения в атмосферу и рекомендовал, как ни странно, углерод... И современная техника тоже пришла к углероду. Он видел главные технические моменты, формулировал объем основных, принципиальных исследовательских работ, которые нужно провести, чтобы добиться успеха..."
Космонавт, профессор Константин Феоктистов.
Мастодонт
Если совместить биографию идей с биографией человека, то не удивиться нельзя -- кажется, что они существовали отдельно друг от друга. Идеи росли органично, логично, последовательно и быстро -- как молодой бамбук, а человека судьба швыряла из стороны в сторону. С той первой безымянной работы до 29 года, до издания итоговой книги, Шаргей-Кондратюк успел не только послужить в царской армии. В Петрограде он зарабатывал на жизнь репетиторством, на Украине работал кустарем, был смазчиком, кочегаром, помощником машиниста, машинистом, электромонтером, механиком элеваторов, техником по механизации, заведующим проектным отделом и, наконец, заместителем главного инженера новосибирской краевой конторы "Хлебопродукт".
Кондратюк становится "человеком нарасхват", и, наконец, у него появляются деньги, которые он откладывает на издание книги, отсылает родным, раздает взаймы... В 1927 году инженер Горчаков (как утверждают, чудом выживший потомок старинного дворянского рода) приглашает Юрия Васильевича в Новосибирск -- работать на строительстве механизированных амбаров и элеваторов.
В Новосибирской области, в городке Камень-на-Оби, Кондратюк проектирует и строит самое большое в мире механизированное зернохранилище на 10 000 тонн, получившее название "Мастодонт". Уникальная конструкция сооружена без единого гвоздя (по технологии, которой виртуозно владели древние строители собора в Кижах), для ее обслуживания требуется всего лишь несколько человек...
"Мастодонт" -- одно из его ярчайших "инженерных видений" и единственное, которое он увидел воплощенным. Он был построен в 1930 году, когда "космический период" его жизни закончился.
Проклятое чужое имя всему виной...
"Завоевание межпланетных пространств" стало тем рубежом, после которого требовалось от идей и теорий переходить к опытам и экспериментам. Еще в 1926 году, когда рукопись "Завоевания..." усилиями профессора Ветчинкина -- "доброго гения" Кондратюка -- пробивалась в Госиздате, сам товарищ Троцкий, прочитав отзывы специалистов, поручил "запросить мнение тов. Кондратюка относительно перевода его в Москву". Тогда Кондратюк согласился, но вскоре началась кампания по превращению Троцкого во врага народа № 1.
Но, похоже, и сам Кондратюк день за днем, год за годом все больше убеждался в ужасном: его удел -- оставаться в провинции на вторых ролях, его мечта работать в столичном исследовательском институте -- несбыточна... Все институты, разрабатывавшие "ракетную тему", работали на армию и, следовательно, находились под полнейшим контролем НКВД. Любой новый сотрудник -- от директора до уборщицы -- проходил тотальную проверку. Юрию Кондратюку с его липовой анкетой идти в такую контору -- все равно что самому сунуть голову в петлю.
Уже упомянутый разговор 1933 года с руководителем ГИРДа (группа изучения реактивного движения), тогда еще совсем молодым Сергеем Королевым, закончившийся отказом Кондратюка, кажется самым трагическим из всех его упущенных шансов... Умер Фридрих Цандер, и Юрия Васильевича "сватали" с особой настойчивостью -- наверняка на одну из ведущих ролей. А ведь тогда ГИРД уже запустил первые ракеты. Все отговорки Кондратюка -- что занят он совсем другим делом, давно забросил космонавтику и вообще по убеждениям пацифист -- имели совсем другой, трагический подтекст. Нам не дано узнать, что творилось -- тогда -- в его душе. "Он мог бы стать таким же, как Королев, он для этого подходил", -- скажет через полвека академик Раушенбах.
К началу 30-х главным детищем Кондратюка был "Мастодонт". За "Мастодонта" Кондратюку дали три года концлагеря. По постановлению коллегии ОГПУ от 10 мая 1931 г. его компаньон Горчаков получил пять лет будто бы за взяточничество, Кондратюка обвинили в том, что он построил зернохранилище без гвоздей с вредительским умыслом -- чтобы оно побыстрее развалилось. На допросах Горчакова били -- и он подписал все, что требовалось, и назвал еще 28 "вредителей", Кондратюку вышибли зубы...
В 1938 г. был расстрелян ведший дело следователь Заковский-Штубис, сгинул в лагерях инженер Горчаков, погиб на войне Юрий Кондратюк -- а "Мастодонт" стоит до сих пор в Камне-на-Оби: почерневший, заброшенный, но все еще удивляющий мощью.
Им повезло: это была первая, "пробная" волна репрессий, еще был жив Киров, не начались "процессы" и толковыми спецами не разбрасывались. Концлагерь заменили ссылкой...
В ссылке родился еще один "Мастодонт" Кондратюка -- проект самой мощной в мире (10 000 кВт) ветровой электростанции. Был объявлен всесоюзный конкурс, и не имевший высшего образования самоучка обошел академиков и докторов наук. Смелый до безумия проект 150-метрового "ветряка" со стометровым диаметром ветрового колеса был взят под личное покровительство Серго Орджоникидзе. В 1934 г. после утверждения проекта в Москве Кондратюк и Горчаков по заданию наркома выезжают в Харьков, чтобы возглавить строительство гигантов в Крыму, на горе Ай-Петри...
Орджоникидзе застрелился через три года. Академики и доктора, воспользовавшись моментом, отомстили выскочке -- проект закрыли раз и навсегда. Бетонный фундамент, который успели заложить для будущей ВЭС, обступила сухая трава. Впоследствии Кондратюк согласился с академиками, что проект действительно "нереалистичный", и выдумывал крохотные ветряки -- он сдался, он устал от борьбы и больше ничего значительного не создал.
Подведем итог. В "ракетные" институты он не попал из-за отсутствия биографии. ВЭС запретили. Остался лишь "Мастодонт" -- за который ему дали срок. И репутация любителя безумных проектов. Вот и все, что он имел при жизни. Но бывает так, что идея считается нелепой -- до тех пор, пока всем врагам назло не воплотится. "Безумный ветряк" Кондратюка был все-таки построен с сохранением всех основ конструкции его учеником Николаем Никитиным. Это Останкинская телебашня...
"Аполлон"
Для всех, кто пишет о судьбе космических пророчеств Юрия Кондратюка, почти обязательным для цитирования является фрагмент из статьи Дэвида Шеридана "Как идея, в которую никто не верил, превратилась в LEM", опубликованной в журнале "Лайф" в марте 1969 г. LEM -- это лунный модуль, тот малый взлетно-посадочный аппарат, предназначенный для полета на другие небесные тела, идея которого пришла Саше Шаргею еще в молодости и которую инженер Кондратюк детально разработал в "Завоевании...".
Главный персонаж статьи -- Джон Хуболт, 41-летний инженер НАСА, пробивавший идею лунного модуля. "Наблюдая за запуском "Аполлона-9"... он вспомнил о том инженере, чья мечта разбилась о скептицизм других людей. Только недавно Хуболт прочитал о русском механике-самоучке Юрии Кондратюке, который 50 лет назад рассчитал, что схема LOR является лучшим способом достижения лунной поверхности. Советское правительство не поддержало его, и в полной безвестности Кондратюк умер".
Неприкосновенной считалась идея прямой посадки на Луну и встречи на околоземной орбите (EOR) -- ее отстаивал канонический Вернер фон Браун, а значит, и почти все прочие авторитеты НАСА. Но Хуболт оказался упорным человеком: он переругался со всеми, через головы начальства достучался до самой верхушки "Хьюстонской империи". LOR одобрили и запустили в дело... История повторилась -- идея считалась нелепой до самого своего воплощения...
До сих пор в "ракетном" мире не дает покоя вопрос: американцы попросту "передрали" идею и расчеты Кондратюка, или же это "совпадение" мыслей?
Вопрос о "совпадении" -- это скорее вопрос престижа. Попов испытал радио за год до Маркони, однако изобретателем признан итальянец. В Корее наборный шрифт появился за 250 лет до Гутенберга, объявленного создателем книгопечатания... С 1959 г. Сергей Королев начал штурм Луны, постепенно подходя к схеме, предложенной его мимолетным знакомым...
Стрелок
Он был действительно странным человеком... Месяцами жил в комнате размерами с большой шкаф и, чтобы уместиться, ложился по диагонали. Получая большие деньги, питался зачастую только хлебом и сахаром, все остальное отсылал близким или раздаривал. По улицам ходил, натыкаясь на разные предметы -- столбы, скамейки, заборы, -- будто ослепший от своей бесконечной думы... Обожал детей: закатав до колен штаны, прыгал с ними по лужам... Абсолютно не признавал спиртного, зато чай пил литрами. В общении с людьми был мягок, застенчив, прежде чем по обязанности обругать подчиненного, репетировал перед зеркалом. Ни разу в жизни не брал законного отпуска и вообще считал "отдыхание" пороком. Взрывался крайне редко: на какой-то вечеринке некий почтенный инженер прочитал фривольный стишок при дамах, и Кондратюк в гневе указал ему на дверь. Дело в том, что стишок был прочитан на латыни, а Юрий Васильевич оказался единственным из всей компании, кто знал латынь...
На фронт ушел добровольцем. Позже люди, знавшие его, говорили, что на фронт добрейший Юрий Васильевич пошел, чтобы избавиться от измучившей его ноши -- чужого имени...
Избавление пришло в 1970 году, когда наконец было открыто его настоящее имя. До этого времени Кондратюк был под полным запретом: его имя вымарывалось из всех книг, газетных статей... Пропавший без вести считался предателем. Его идеи выпало пробивать другим людям.: рано или поздно научный мир убеждался, что казавшееся абсурдным оказывается единственно верным. В таком положении вещей нет ничего противоестественного, поскольку кроме чужого имени Александр Шаргей носил другой, более тяжкий, груз -- гениальность.
Александр ГРИГОРЕНКО
0 коммент.:
Отправить комментарий